C. ГОЛЬДФАРБ. ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА А.Д. ГОРЕМЫКИНА. ЧАСТЬ 2.

ПУТЕШЕСТВИЯ ИЗ ПРОВИНЦИИ В СТОЛИЦУ

Время от времени генерал-губернаторы совершали поездки в столицу, где были сосредоточены важнейшие государственные учреждения империи. Поводов для подобных поездок хватало. Чиновники представлялись императору, участвовали в заседаниях Государственного совета, представляли отчеты о вверенных им территориях, работали в разного рода комиссиях, создаваемых министерствами и т. п.

С учетом пути «туда-обратно» каждое такое путешествие из губернского Иркутска в столичный Петербург или Москву занимало не один месяц.

С конца 1898 года из Иркутска до столиц с различными вариантами можно было уже добираться по железной дороге. До этого времени передвигаться можно было либо по судоходным рекам, либо по сухопутным трактам.

Если брать маршрут по Ангаре, то безопасное движение заканчивалось у так называемых ангарских порогов у Братского острога. Затем пересаживались на гужевой транспорт и ехали далее. Чередование водного транспорта с наземным шло в зависимости от удобств и наличия плавсредств.

Такая поездка становилась серьезным испытанием и настоящим путешествием.

После появления железной дороги чиновники чаще пользовались сухопутным путем от Иркутска до Томска, а затем водным и железнодорожным транспортом до пункта назначения.

А. А. Корнилов, чиновник по особым поручениям администрации А. Д. Горемыкина, описывает некоторые детали путешествия с караваном золота от Иркутска до Томска. Путь длился 16 дней. «Собственно сама езда влежку на свежем сене, на матрасах и на подушках была довольно покойна, но утомительной была сама медленность передвижения, всего 100 верст в сутки, так что дамы мои, особенно Талина (жена А. А. Корнилова — С. Г.) мать, порядочно утомилась. (А. А. Корнилов. Воспоминания. Вопросы истории. М., 1994. №3. С. 131).

Далее в Томске обычно пересаживались на пароход и по Томи, Оби и Иртышу, Тоболу, это уходило еще 10 суток. По Туре добирались до Тюмени. В таком передвижении были свои прелести: «Это было мирное и весьма приятное путешествие по великолепным, многоводным рекам Сибири. Конечно, оно было довольно однообразно и при обыкновенных условиях могло показаться скучноватым, но для меня, после усиленных занятий в Иркутске, оно являлось чистым приятным отдыхом. Плыли мы на пароходе с великим комфортом, в большой и удобной каюте первого класса, где могли по произволу читать взятые нами с собою книги, тихо меж собою беседовать или просто отдыхать, ничего не делая, гуляя по палубе и любуясь многоводной Обью» (А. А. Корнилов. Воспоминания. Вопросы истории. М., 1994. №3. С. 132).

В Тюмени командированные чиновники пересаживались на поезд, который шел сутки до Перми. В Перми снова пересаживались на пароход, который на пятые сутки доходил до Нижнего Новгорода. Весь путь от Иркутска до Петербурга составлял примерно 37 суток.

Средством для передвижения по тракту являлся тарантас на гибких дорожинах.

Иркутский военный генерал-губернатор А. Д. Горемыкин довольно часто совершал подобные поездки, поскольку требовалось личное присутствие при обсуждении его многочисленных предложений в различных сферах государственной и хозяйственной жизни. Они были во многом новы и актуальны, ими интересовались министры, а в некоторых случаях и сам император. Дельные предложения затем принимались в качестве реформ, законов и узаконений. А поскольку система принятия решений была многоступенчатой, обсуждение их шло продолжительное время в профильных департаментах и министерствах, в Сенате, комиссиях и департаментах Госсовета, затем на совещании всех его департаментов. Наконец, появлялось мнение Госсовета, которое поддерживал или отвергал император. Конечно, это схематическое и типовое описание управленческой процедуры принятия решений.

Участие в обсуждении разного рода предложений инициативного начальника края становилось непременным условием, и в таких случаях генерал-губернатор покидал свою резиденцию, дабы лично докладывать и защищать свою идею.

Каждый визит в столицу, как и в случае передвижения по краю, начинался с разрешения, которое испрашивалось у Министра внутренних дел. Далее Канцелярия генерал-губернатора сообщала всем местным чиновникам о его предстоящем отъезде. Министрам Просвещения, Путей сообщения, Земледелия, Военного министерства о предстоящем выезде сообщалось отдельно. У горемыкинской канцелярии формулировка была лаконичной: «Согласно испрошенному разрешению выезжаю Петербург…» Непосредственному начальству — Министру внутренних дел — депеша особая: «Руководствуясь шифрованной телеграммой выезжаю по делам. Руководствуясь статьи 10 учреждения Сибирского сообщаю губернатором».

В пути начальника края сопровождала путевая канцелярия, которая обеспечивала бесперебойную «кабинетную» работу своего руководителя. Даже в пути начальник края получал документы для рассмотрения и подписи.

Сохранился «Журнал исходящих бумаг Путевой канцелярии Иркутского генерал-губернатора за 1895 год». Его достаточно, чтобы оценить объемы управленческой деятельности в пути. Вот лишь несколько страниц с перечнем входящих в путевую канцелярию генерал-губернатора дел.

«27 сентября. Узаконения для подготовки отчета.

30 сентября. В Енисейское губернское правление с приложением о применении на 15 арестантов, участвовавших в железнодорожных работах высочайше дарованные льготы.

2 октября. Начальнику Главного Тюремного управления с формулярным списком смотрителя Александровской тюрьмы.

Министру финансов о назначении податным Инспектором Иркутского городского участка…

Директору Красноярской учительской семинарии о доставлении сведений.

В Иркутскую контрольную палату о расходовании арестантских денег.

Главному инспектору училищ Восточной Сибири с доставлением сведений о нравственных качествах статского советника Никитского.

3 октября. Его высокопревосходительству Дурново с извещением об учреждении должности одного врача и двух фельдшеров вблизи г. Вилюйска для прокаженных.

В Департамент торговли и мануфактур о разрешении переуступить пароходство купцу Немчинову.

Г. Енисейскому губернатору о приглашении чиновника Лобкова к общему губернскому управлению.

Командиру 14 Стрелкового полка о доставлении сведений о нравственных качествах поручика Бражкина.

Иркутскому губернатору об учреждении стипендии в С. Петербургский Горный институт и двух в Иркутское горное училище».

А это из описи дел, препровождаемых генерал-губернатору в ходе командировки в столицу в ноябре 1898 года.

«Якутского Губернатора от 12 м. ноября за № 7643 о разрешении увольнения в 4-х месячный отпуск с сохранением содержания с 1 февраля 1899 г. Якутского Окружного Исправника подъесаула Андрея Попова с приложением свидетельства о болезни, копии послужного списка.

Прошение Письмоводителя и Помощника бухгалтера Иркутской мужской гимназии Дмитрия Сотникова на имя Правителя Канцелярии Генерал-губернатора о предоставлении должности Помощника делопроизводителя канцелярии…

Докладная записка Секретаря уездного Съезда Уфимской губ., не имеющего чина Якова Коноплева…»

Разумеется, перечислить все входящие и исходящие дела сложно, но и приведенные данные свидетельствуют о довольно интенсивной деятельности Путевой канцелярии, а значит, и самого генерал-губернатора. Можно сказать, что работал А. Д. Горемыкин усиленно и стабильно, независимо от того, находился ли в губернском центре в своей резиденции или передвигался по России. Время в служебных командировках было организовано таким образом, чтобы бюрократическая работа шла своим чередом и, таким образом, не возникало перебоев с прохождением документов по инстанциям.

Об объеме дел в командировке косвенно узнаем из разговора Корнилова с губернатором: «Явившись на другой день к генерал-губернатору… я был принят им с видимым удовольствием, причем он тотчас же заявил мне, что в путевой его канцелярии накопилось много дел, ожидавших моего прибытия; что скоро начнутся заседания Государственного Совета, посвященные рассмотрению нашей поземельной реформы; что он получил приглашение там присутствовать и давать объяснения и что будет таким образом нуждаться перед каждым заседанием в деятельностной моей помощи. Сверх того он сообщил мне о назначенной на 1 января 1897 г. всеобщей переписи населения в России…» (А. А. Корнилов. Воспоминания. Вопросы истории. М., 1994. №3. С. 132).

В командировках Горемыкин останавливался чаще всего в гостинице. Так, в 1895 году начальник края жил на Малой Морской улице в гостинице «Париж». Здесь находился его рабочий кабинет. Здесь жил он сам и его семья.

Обычной практикой было и проведение в командировках различных совещаний. Так, в конце сентября 1895 года в гостинице у генерал-губернатора прошло совещание, посвященное предстоящей переписи населения.

И, разумеется, бесконечные встречи в министерствах, с руководителями ведомств и членами правительства, министрами. Поскольку для «защиты» своих отчетов генерал-губернаторы заранее приезжали в столицу и ожидали назначенного времени, возникали разного рода незапланированные мероприятия. Так, будучи в Санкт-Петербурге, Приамурский генерал-губернатор С. М. Духовской поднял вопрос о распространении воинской повинности на сибирских инородцев. Поскольку на его отчете император сделал пометку «рассмотреть дело по существу», была быстро создана специальная комиссия, куда вошли и находившиеся в столице сибирские генерал-губернаторы.

 

УРОВЕНЬ ЖИЗНИ

 

Далеко не всегда благосостояние должностного лица зависело от должности. Семен Экштут в прекрасной работе, посвященной повседневной жизни русской интеллигенции, писал: «Повторю, что и на военной, и на статской службе невозможно было честным путем выслужить мещанское счастье. Жалованье даже высших чиновников, если они не имели родовых имений, не позволяло им жить на широкую ногу и обеспечить будущее своих детей. Разумеется, благосостояние чиновника измерялось не только жалованьем. Министры, губернаторы, директора департаментов пользовались казенными квартирами, дачами и казенными дровами…

Получение первой за годы службы казенной квартиры всегда воспринималось чиновником как значимый этап карьеры, который запоминался надолго» (Семен Экштут. Повседневная жизнь русской интеллигенции от эпохи великих реформ до серебряного века. М., 2012. С. 36–37).

Сибирский генерал-губернатор, он же начальник края, был, безусловно, высокооплачиваемым чиновником. Его содержание складывалось из оклада и дополнительных прибавок, к коим относились: арендное содержание, выплата по военному ведомству, дополнительное содержание, прибавка за выслугу первого пятилетия в Сибири.

К примеру, арендное содержание в 1896 г. составляло 232 р.14 коп., а жалованье 18 620 рублей в год.

К 1899 г. иркутский военный генерал-губернатор получал жалованья по должности 18 715 р. в год. К надбавкам относились следующие выплаты: 423 руб. 75 коп. в год по военному ведомству; кроме того, для иркутского генерал-губернатора было испрошено дополнительное содержание в размере 6 044 рубля в год взамен содержания, производившегося по должности командующего войсками Иркутского военного округа. Более никаких дополнительных выплат к основному жалованью мы не обнаружили. В 1899 году А. Д. Горемыкин обратился в Министерство внутренних дел с ходатайством о назначении ему прибавки к жалованью за выслугу второго пятилетия в Сибири в должности генерал-губернатора. Перед этим подобные просьбы Приамурского и Степного генерал-губернаторов были отклонены. Отказали и Горемыкину, ссылаясь на то, что высокий размер содержания и без того «является достаточным основанием вознаграждения за службу в отдаленных краях» (ГАИО.Ф.25.ОП.2.Д.170. картон 177. Л.6 об.). 

 Разумеется, кроме бытовых повседневных расходов имелись и другие вычеты. Самым большим являлись взносы в военную эмеритуру — эмеритальную кассу. В дореволюционной России такие кассы создавались в различных ведомствах для получения особой пенсии или пособия, независимо от той, что гарантировало государство, или тех, что определялись особыми постановлениями императора. Кассы эти имели кроме взносов и другие источники пополнения: проценты от неприкосновенных капиталов, вычеты из жалованья участников (составляли в разных кассах от 3 до 8% от заработка), случайные поступления в пользу кассы (отказы по завещаниям, штрафы и т. п.). Право на особую пенсию определялось продолжительностью выслуги, участия в кассе не менее конкретного числа лет. Тот, кто приобретал право на пенсию, мог пользоваться ею во время нахождения в отставке и во время состояния на службе без содержания. Выплата пенсий в эмеритальных кассах была связана с личными заслугами их членов.

При Военном совете Российской империи имелся ряд совещательных комитетов. Одним из таких была эмеритальная касса, которую возглавлял один из членов Военного совета.

Горемыкин ежемесячно выплачивал в военную эмеритуру 15 рублей. Участие в пенсионной «негосударственной» кассе свидетельствует, что Горемыкин не имел никаких иных доходов, кроме как на государственной службе, и таким образом откладывал средства на будущее.

Содержание и затраты, которые государство несло на генерал-губернатора, были строго регламентированы. Остановимся на небольшом сюжете, который, тем не менее, оттеняет еще одну сторону повседневной жизни чиновника высокого уровня. В феврале 1896 г. Госсовет после согласования лично с императором, утвердил «Порядок исчисления расходов на отопление домов, занимаемых Генерал-губернаторами и Губернаторами». До сего момента суммы на отопление отпускались в безотчетное распоряжение чиновников. Отныне исчисление расходов на отопление подчинялось ревизии государственного контроля, теперь «палить» дровишки безотчетно воспрещалось.

Чтение «домашних» отчетов о тратах начальника огромного края не только добавляет представления о характере А. Д. Горемыкина, его педантичности, отношении к личным финансам, но и о порядках, которые царили в среде высшего чиновничества.

Строгая регламентация жизни и работы государственного деятеля, воспитанного в кадетском училище, прошедшего отменную школу в лучших военных учебных заведениях России, с прекрасным послужным списком, судя по всему, никаких неудобств этому деятелю не причиняла.

И вот что любопытно, регламентация четко делила затраты генерал-губернатора на общественные и личные. Лишь один штрих. Многомесячные командировки в столицу сопровождались пересылкой жалованья. В этом случае по специальному рапорту Канцелярия генерал-губернатора осуществляла перевод денег к месту командировки. Сопроводительный текст к переводу в деталях описывал историю каждой перечисленной или удержанной копейки.

Этот рапорт датирован 20 февраля 1896 г.

«И. ч. (имею честь — С. Г.) донести Вашему высокопревосходительству, что я сегодня перевел Вам через Иркутское отд. (отделение — С. Г.) Госуд. Банка прилагаемому при сем билету за № 49 1660 р.13 к. следующее Вам жалованье и арендное содержание за февраль месяц с. г.

При этом имею честь доложить что из всего следуемого Вам содержания за настоящий месяц в сумме 1691 р. 7 к. удержано 42 коп. за перевод денег, 10 р. 52 к. согласно прилагаемому при сем расчету казначея за овес для лошадей и 20 руб. кучеру Петрухину за февраль месяц. Всего удержано 30 р. 94 коп…» (ГАИО.Ф.25.ОП.18.Д.28. к. 1214).

В марте этого же года удержано еще и за сено для лошадок…

 

ДЕЛА ДОМАШНИЕ

Традиционно генерал-губернаторы имели казенное жилье соответствующего уровня. Как правило, это достаточно большой по меркам того времени дом. Горемыкин не был исключением. Семья начальника края состояла из пяти человек: его самого, супруги, троих детей. По отдельным источникам можно понять, что постоянно в семье проживали родственники, в частности племянница Горемыкина. Так что основных жильцов в казенном доме было шесть. Домом генерал-губернатора считался известный всем в Иркутске «Белый дом» на набережной Ангары. Здесь имелась жилая зона, в которой отводилась какая-то площадь обслуживающему персоналу.

Основные площади составляли собственно резиденцию генерал-губернатора: служебный кабинет, зала для приемов и балов. Канцелярия была расположена отдельно, совсем недалеко от резиденции.

Дом время от времени приходилось ремонтировать и делалось это, судя по отдельным документам, медленно, деньги за выполненную работу выплачивались с большими задержками. Вот одно из обращений подрядчиков к самому генерал-губернатору. Вероятно, перед тем были исчерпаны все возможности по истребованию оплаты долга.

Документ датирован августом 1894 г.

«Его Высокопревосходительству Господину Иркутскому генерал-губернатору

Доверенного Иркутского 2-й гильдии купца Ивана Даниловича Перевалова Иркутского мещанина Василия Дмитриевича Преловского

ПРОШЕНИЕ

По письменному требованию Казначея Канцелярии Вашего Высокопревосходительства г. Перова 16 июня 1894 г., из Иркутского Магазина доверителя моего отпущено для кладки печей в доме Вашего Высокопревосходительства 1400 шт. огнеупорного кирпича по 50 руб. за 1000, а всего на 70 руб. Деньги эти, не смотря на неоднократно подаваемые г. Перову счета от названного магазина, остаются до сих пор не уплоченными, по той причине, как отзывается г. Перов, что ассигнованного на ремонт дома кредита оказалось недостаточным и что дополнительные ассигнований не получено» (ГАИО.Ф.25. ОП.19..Д.283. К. 1226).

И в заключение автор письма буквально слезно просил генерал-губернатора оплатить в ближайшее время долг за материалы.

Имелась официальная должность смотрителя дома Иркутского генерал-губернатора — скорее всего, она проходила по одному из местных управлений Министерства внутренних дел. Смотритель дома получал авансы от МВД, которые расходовались им по различным статьям.

На нужды освещения использовался керосин — оплата его шла регулярно.

Регулярно оплачивались печники, отопление в доме, как и везде в Иркутске, было печное. Печи топились в основном сосновыми дровами. В отчетах фигурирует плата именно за них. 3 рубля за сажень — такова цена губернаторских дровишек. Но к сосновым обязательно прикупались лиственничные. За 18 саженей платили 64 рубля 80 коп. В целом, дрова оказывались существенной статьей затрат.

Покупался деготь, который использовался для различных домашних нужд, но главным образом как смазочный материал. Покупался лед. Он использовался для хранения продуктов питания.

Деньги уходили на ремонтные работы. Для серьезного ремонта составлялась специальная смета, текущий небольшой ремонт также оплачивался по счетам. В частности побелка, ремонт мебели, обновление обивки и т. п. Большой проблемой для города при отсутствии канализационных систем была борьба с антисанитарией, утилизация бытовых отходов. Это также входило в расходные статьи по содержанию генерал-губернаторского дома. Деньги шли на очистку печей и дымоходов, на фураж для лошадей.

Освещение в доме до момента появления электричества осуществлялось с помощью специальных плошек. А вот электрические звонки как статья затрат уже были и в 90-х годах XIX века.

Следили за тротуарами вокруг дома, за вензелем (вероятно, государственного герба), а еще чинили ванну, замки, меняли стекла, перекладывали полы, натирали и чистили паркет.

И вот такой интересный факт. В декабре 1896 года 10 рублей 70 коп. было заплачено слесарю Гольдбергу за починку резервуара на ванне и 5 ключей. Не отец ли это известного российского сибирского писателя Исаака Гольдберга? (ГАИО.Ф.25. ОП.18. д.31 картон 1214).

Надо сказать, что покупки совершались, как правило, у одних и тех же продавцов, которые, видимо, зарекомендовали себя качеством поставляемого товара.

В апреле 1896 г. Министерство Внутренних дел заплатило за содержание дома 200 рублей, а затем еще 100. Примерно столько же расходовалось ежемесячно.

В штате обслуживающего персонала состоял дворник. Имелся собственный выезд, и какое-то количество лошадей содержалось в домашней конюшне. Но за кучера Горемыкин платил сам, так же как и за кузнечные работы, за ковку лошадей. Мастеров нанимали в Иркутском юнкерском училище.

                  

ПУБЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ СЕМЕЙСТВА ГОРЕМЫКИНЫХ

Судя по отрывочным данным, Горемыкины в публичном поле жили скромно. Истории, когда бы общество имело поводы к осуждению, просто не было. Кроме обязательных приемов, балов, выходов в общественное собрание, их жизнь текла просто и буднично.

Супруга А. Д. Горемыкина была дочерью адмирала российского императорского флота Д. Замыцкого. Судя по всему, была прекрасно воспитана и больше заботилась о семействе, чем о развлечениях. Главный редактор газеты «Восточное обозрение» И. И. Попов писал: «В 1897 г. иркутским губернатором был назначен правитель дел канцелярии иркутского генерал-губернатора И. П. Моллериус, в общем, благожелательный человек и без особых бюрократических замашек. С ним и его женой А. П. у меня были хорошие отношения. Иногда я даже подшучивал над А. П., бывшей раньше классной дамой в Иркутском девичьем институте. Сделавшись губернаторшей, она желала играть первую роль в Иркутске. При Горемыкине это было возможно, так как его жена избегала официальных торжеств и помпы, но при А. И. Пантелееве и графе П. И. Кутайсове первенствовать было уже трудно, так как их жены сами желали быть «первыми» в Иркутске, и это огорчало А. П.» (И. И. Попов. Забытые иркутские страницы. Иркутск, 1989. С. 64).

Вне всякого сомнения, изучение повседневной жизни крупного чиновника сделает более понятной его мотивацию по многим вопросам — отношения к службе, семье, участию в общественной жизни. Мы сможем более выпукло, реально представить себе и взгляды людей, которые от имени государства управляли губерниями и краями, играли выдающуюся роль в истории отдельных событий, территорий и всей Российской империи.